Александр Смотров — о судьбе замороженных активов России и о том, почему их не решаются конфисковать
Деньги есть, но придется ждать. Завтра на очередном экстренном саммите в Брюсселе, среди прочих важных тем, будут обсуждать немедленное предоставление странам-членам дополнительных источников финансирования. Это деньги на оборону. При том дается возможность перераспределять средства из бюджета Евросоюза. 20% от каждой страны предлагается направлять Украине. Параллельно крупнейшие страны ЕС задумываются о конфискации замороженных российских активов на сумму свыше 200 млрд евро. Об этом сейчас говорят даже те, кто до сих пор выступал против —Германия и Франция. Сейчас используют только проценты от активов для погашения кредита стран G7 Украине на сумму в 50 млрд долларов, однако базовые активы не трогают. Почему? В этом помогал разбираться ведущий аналитик Global Counsel Александр Смотров.
Страны Большой семерки заморозили активы Центробанка России на сумму около 300 млрд евро. Большая часть этой суммы — почти 200 млрд — находится в бельгийском депозитарии Euroclear. Менее значительные активы хранятся во Франции, Великобритании, Японии, Швейцарии и США.
"По мере того, как некоторые из этих бумаг уже подошли к своему погашению и так далее, большая часть этих средств превратилась в кэш, так сказать. То есть они были обналичены, потому что подошло время. И они теперь как бы хранятся, условно говоря, в наличной валюте. Но по международным правилам считается, что наличная валюта — это как бы обязательство той страны, которая выпустила. То есть, если это евро, это евро, если японские иены — значит юрисдикция Японии, доллары США, фунты Великобритании и так далее. И теперь состав этих активов немного поменялся: теперь за них формально отвечают вот эти страны, в чьей валюте они были выпущены. Стало чуть-чуть более диверсифицировано, поэтому, опять же, это усложняет процесс, потому что нужно договариваться о судьбе этих активов теперь большему количеству стран. Это попытки различных стран, в основном, это "Большая семерка" и ее партнеры и союзники, составить некую схему того, как эти средства могут быть использованы для помощи Украине, для, может быть, какого-то давления на Россию во время переговоров и так далее", — говорит Александр Смотров.
Ситуация беспрецедентная. Готовых решений нет, их пытаются искать на ходу. Усложняет положение разность позиций.
"Например, если взять обсуждение переговоров, которые шли на уровне Евросоюза, там были силы такие, что, допустим, Европейская комиссия была больше за то, чтобы найти какое-то решение использовать эти средства. Отдельные страны Евросоюза тоже были более "за", особенно те, которые активно и политически поддерживают Украину, может быть, даже сами не очень-то зависят от этих средств — Центральная и Восточная Европа. Другие страны были более консервативны: Италия, Германия, потому что, опять же, они понимают, что это может дестабилизировать. Но самую консервативную позицию занимал Европейский центральный банк, потому что они опасаются за стабильность евро, как валюты, к которой может быть подорвано доверие. И об этом много говорила Кристин Лагард, председатель Европейского центробанка, и другие, потому что, можете представить ситуацию, создается прецедент того, что суверенные деньги, средства какого-то отдельного государства, могут быть изъяты по решению других государств. Вот это давно, скажем так, в законной плоскости не происходило. Только какие-то специальные решения должны быть на этот счет", — говорит ведущий аналитик Global Counsel Александр Смотров.
В Великобритании заморожено активов на 26 млрд фунтов стерлингов. Еще примерно 18 млрд — это средства частных лиц из санкционных списков. Недавно Лондон впервые передал Украине заем, используя доходы от замороженных активов. Это примерно 3 млрд долларов. Великобритании это делать проще, чем ЕС — у нее независимая политика. Так или иначе использовать доходы проще, чем конфисковывать базовые активы. Но даже тут приходится придумывать велосипед.
"Родились схемы, вроде бы, такие сложные на первый взгляд, но с другой стороны — довольно инновационные. То есть выделяется помощь, обеспечением которой являются эти проценты с замороженных активов. Как это может работать, как это будет или не будет работать — это вопрос пока еще будущего, потому что это только все решается и начинает применяться с очень большим скрипом, так сказать. Но я думаю, что сейчас разговоры об этом опять будут возобновляться, потому что, если мы видим, что пробуксовывают какие-то совместные действия США, Европы и вообще внутри большой системы, может быть, будет еще сложнее принимать решения. Действительно, здесь идет такая игра и борьба против времени, потому что, если возникает необходимость замещать помощь, которая не будет поступать со стороны США — и военную, и финансовую — и то, что из национальных средств Евросоюза тоже уже не так активно выделяется, и каждая страна ставит под сомнение или, по крайней мере, пытается как-то переосмыслить, скоординировать с другими, переложить иногда на них груз ответственности", — считает Александр Смотров.
На фоне новой политики Дональда Трампа, которая предполагает радикальное сокращение расходов по всем фронтам, использование замороженных российских активов как-будто бы выход. По сути на руках у ЕС большие средства и возможности, но нет политической воли. Мешает бюрократия и юридические тонкости. Но то, что разговоры об этом стали звучать громче, а инициативы предлагаться чаще — хороший знак, считают эксперты.
